Внимание! Данный текст предназначен для людей верующих и крепких Духом.

После прочтения этой книжечки я ощутил присутствие Славика. Не зримо, по Духу поинтересовавшегося, есть-ли у меня проблемы? Вот только с носом. В носу у меня от долгой работы с токсичной химией сгорела какая-то перегородка. В результате постоянно закупоривалась то одна сторона - то другая, из-за этого зимой гарантированная простуда. "Хорошо"- сказал Славик. Даже будучи давно в православии я не поверил. Простите проверял года два. Исцеление полное. Так что в книге всё ПРАВДА ! 

                                                                                                                                       Р.Б.Сергей

 

 

Пути Господни неисповедимы

 

«...Ах, мама-маменька, я уж не маленький!

 Ах, мама-маменька, мне много лет!..»

 

Однажды, распевая эти слова из песни, Славик подошел ко мне и, глядя на меня своим пронизыва¬ющим взглядом, очень серьезно сказал: «А знаешь, мамочка, мне ведь и вправду много-много лет. Можно сказать, я очень старый!»

Он рассказал мне, что помнит себя до рождения. Что была полотняная дорога. Огромная скорость. Остановка у глубокой  пропасти (бездны, из которой не выбраться). Увидел рядом с собой огромного человека в темной, похожей на монашескую, одежде. На самом кончике его указательного пальца висела маленькая, горящая лампадка. Случайно отогнувшийся чуть-чуть край одежды открыл ослепительный свет, на который невозможно было смотреть.

Этот человек спокойно перешагнул через пропасть и, остановившись на той стороне, посмотрел на Славика и сказал: «Прыгай!»

Славик говорит: «Я, разбежавшись, прыгнул и еле-еле удержался на противоположном краю пропасти. Затем, уже очутившись один, прошел немного вперед, свернул в сторону на какую-то твердую, темную дорогу, как бы в тоннель, и ... оказался у тебя».

Помнит, как он собирался сюда, к нам. Как Пресвятая Троица и Ее друзья дали ему понемногу от Себя силы, и он отправился сюда к нам на землю, чтобы помогать людям, спасаться. «А когда я вернусь обратно, — говорил Славик, — и буду показывать Им свои раны, Они спросят: "Как ты все это пережил?" – и будут меня за что-то очень благодарить».

Когда Славик умирал, этот же самый человек являлся Славику в видении. Славик говорит, что этот человек сидел на табуретке в каком-то зале. Так же на кончике его пальца висела лампадка, но уже угасающая.  Это видение было за несколько дней до Славочкиной кончит.!.

Еще Славик говорил: «Когда вы узнаете, кто я есть на самом деле, то сначала испугаетесь, оттого что так запросто обращались со мною, а потом будете мною гордиться, и мне многие сильно позавидуют».

Главным предназначением Славика была борьба со злыми духами. Он иногда просил меня, чтобы домашние его не беспокоили, поскольку ему необходимо отдохнуть и набраться силы для борьбы с духами злобы. Потом он по нескольку часов лежал неподвижно, как бы обмерший. Я осторожно наблюдала за ним, проверяя, дышит он или нет. После этого он вставал очень уставший, как после тяжелой, продолжительной работы и просил покушать. Очень много странного и непонятного для меня происходило с ним. Что-то он объяснял, а иногда говорил, что мне это знать нельзя или неполезно.

Наша родословная

Если кому-то будет интересно знать, какого мы с мужем роду, так мы и сами не знаем точно. Моя мама мне сказала, что наш род — по-морские староверы, раскулаченные, гонимые, дошедшие до Красноярского края, где я и родилась в Боготольском   районе.   Фамилии они меняли, чтобы их меньше трогали.

Шло время. Кто-то умер, кто-то погиб на фронте, чей-то след потерялся в застенках советских концлагерей. Наш род очень сильно по-страдал от советской власти.

Из предков моя мама помнит только свою бабушку Грушу — жену деда — настоятеля православного храма, которая помогала людям молитвой, святой водой и иконой, привезенной из Иерусалима, и, кроме того, принимала роды. А дедушку вместе с диаконом отправили на каторгу в Нарым. Больше его не видели, а мама его не помнит.

Я помню свою бабушку Фотинию, дочь этой супружеской пары, тоже постоянно молящуюся и строго постящуюся. Она могла ломоть черного хлеба и маленькую бутылочку воды проносить в кармане фартука весь Великий пост, употребляя от этого малую часть.

Муж бабушки Фотинии (мой дедушка) был старше ее на 30 лет. Он еще за Царя воевал, пришел с войны контуженный, а бабушка помогла ему молитвами и лечила травами. Жили они очень бедно, но свое офицерское достоинство дед и в бедности сохранил.

Моя мама по воспитанию уже больше советская женщина, но все равно ходит в храм и молится Богу.

Корни моего мужа Московские. Их род идет от Крашенинниковых. Мой муж помнит своего деда — Крашенинникова Михаила, лауреата Сталинской премии. Он по доносу был с семьей сослан в поселок Водный, Ухтинского р-на. Бабушка была артисткой. Отец моего мужа — офицер, мать — бухгалтер. Может, кто еще в Москве и живет из Крашенинниковых, но я такой информацией не владею и их отношение к Православной вере мне не известно.

Наша семья состояла из 4-х человек: мой муж,  Крашенинников Сергей Вячеславович — военнослужащий;   я,   Крашенинникова Валентина Афанасьевна — домохозяйка;  старший сын Константин (был еще ребенок, но он умер в роддоме) и наш младший сын — Славик. Родился он 22 марта 1982 года в гор. Юрга Кемеровской области, а умер в неполные 11 лет. Славик перевернул не только нашу жизнь, но и изменил жизнь многих окружавших нас людей. Он же укрепил нас с мужем в Боге. Помню, когда мы первый раз были в монастыре, в Свято-Троице-Сергиевой Лавре,   священник вышел к большому скоплению народа, среди которого были и мы, и, показав на нас, сказал: «Видите, люди, как времена изменились? Раньше родители везли детей в монастырь, а теперь дети везут родителей». Нам было очень стыдно. Теперь Славика с нами нет (его взял Господь), но воспоминания о нем живы.

Рождение

«Странности» начались перед Славиным рождением. Однажды под утро, за месяц до его рождения, мы с мужем проснулись от какой-то дивной, громкой музыки, лившейся как бы с потолка. Музыка была очень мелодичной, нежной, необыкновенной. Словом — неземной. На будильнике было 4 часа 50 минут. Появилось чувство страха... Что происходит? Ведь так же не бывает! (как у нас в советское время было принято думать).

Я еле дождалась утра и побежала к соседке — православной столетней старушке, жившей в нашем подъезде, — спросить: что бы это значило? Она ответила мне, что человек хороший должен родиться. Я на этом успокоилась. Следующее удивление было в роддоме.

Это случилось перед нашей выпиской. Всем мамам принесли детей для кормления, а мне нет. Я сильно испугалась за Славика, так как три года назад в этом же роддоме перед самой выпиской у нас умер ребенок. Но вдруг распахиваются двери (обе половинки), и с моим ребенком на руках входит в белоснежных одеждах не то врач, не то медсестра — как будто из хирургической операционной, лет 16-17, в тканевых сапогах, в халате до сапог, колпак до бровей, лицо покрыто марлевой повязкой. Видны только глаза, не поддающиеся никакому описанию.

Подавая мне ребенка, она тихонько сказала: «Ребенок родился весь в родинках», — и ушла. Голос был нежный девичий, очень тихий, но полный силы и власти.

Когда детей забрали, я еще пошутила, сказав женщинам: «Видели, кто мне принес ребенка?», но с большим удивлением услышала в ответ, что никто ее не видел, а видели только ребенка на моих руках. Да и сестрички такой во всем роддоме не оказалось.

Я бы, может, и забыла этот случай, но когда начинала мыть Славика, сразу вспоминала ее: «Почему она сказала про родинки? Ведь их вовсе нет!» В голове возникала мысль: «Она молодая и ничего не понимает». Но через три года появились родинки в виде веснушек по всему телу.

Начало жизни

Когда мы из роддома прибыли домой, к нам в гости пришла соседка. Разглядывая младенца, она сказала, что у нее возникает такое чувство, будто он видит ее насквозь и что она побаивается его «пронизывающего» взгляда. Да и у меня самой впоследствии возникло такое же чувство.

Когда Славику было три месяца, мы пошли к невропатологу на прием. Осмотр ребенка невропатологом тогда был обязательным. Женщина-врач, оказавшаяся в кабинете вместо нашего невропатолога, на короткое время куда-то отлучившегося, осмотрела Славика и сказала: «Ребенок родился с тонкой нервной психикой и ему нельзя делать прививки». И сделала по этому поводу запись в медицинской карточке. Впоследствии, желая получить от нее консультацию, я не могла ее нигде найти. Оказалось, что такого невропатолога никто не знает. Она, как и та роддомовская «медсестра», бесследно исчезла. Врачи впоследствии недоумевали по поводу этой записи в медицинской карточке, но прививок не делали — лишь одна прививка, от оспы, была сделана ему еще в роддоме.

Славику не было еще и года, когда моего мужа перевели служить в Германию (в группу советских войск), и мы переехали за ним. Отпуск решили провести в Одессе. Когда Славик увидел в Одессе недалеко от вокзала храм, он начал рваться туда и громко плакать. На уговоры не реагировал. Мужу пришлось стоять с багажом и ждать, пока мы ходили в храм. В храме было безлюдно, застали только настоятеля и старушку-уборщицу.

Увидев стремление ребенка к Богу, батюшка посоветовал срочно его покрестить. Я из рода верующих, потому знала и помнила, что над всеми нами есть Пресвятая Троица. После слов батюшки я за-переживала, да и поняла, что с моим сыном что-то не так. Но «современность» Одесских храмов мне не внушала доверия. Я с детства знала другую — старинную церковь, с настоящими иконами, с настоящим батюшкой, и решила покрестить сына в такой церкви, руководствуясь внутренним чувством.

В очередном нашем отпуске в гор. Тайга Кемеровской области Славик принял крещение. Батюшка разрешил ему самому выбрать себе нательный крест. Славик выбрал самый большой крест — недетский. Первое, что сказал Славик после крещения, было: «А знаешь, мамочка, Бог есть!». Отошел в сторону, потом вернулся и опять повторил: «А Бог и правда есть!».

Прошло некоторое время, прежде чем я поняла, что Славик читает и знает мои мысли. Если я чем-то была озабочена, то Славик, как бы невзначай, давал мне ответ. Я долго считала, что это просто совпадения.

Во время заграничной командировки у нас были друзья: Андреску Манфред, его жена Здена и их дочь Яры. Будучи у них в гостях, Славик лазил по деревьям. Упав с небольшого дерева, он ударился о землю и его отвезли в госпиталь. Врачи сказали, что рентгеновский снимок ничего особенного не показал. Если что-то и есть, то только легкое сотрясение мозга. Но Славику становилось все хуже и хуже, и он в госпитале потерял сознание. Я всю ночь продежурила возле него. Врачи больше ничего не предпринимали.

Очнулся он только утром. Когда он очнулся, то вскочил и, не обращая на Меня внимания, выбежал из палаты, побежал по коридору, начал открывать все двери и заглядывать, кого-то разыскивая. Я пустилась его ловить, думая, что так проявляются последствия падения, но он вырывался из моих рук и снова кого-то искал. А когда я, наконец, поймала его и прижала к себе, то он, как бы очнувшись, узнал меня и спросил: «А где все? А где они?» Я спросила: «А кто — они? Кого ты ищешь?» Но он сказал: «Ничего-ничего, мамочка», — и вошел в обычное состояние.

Славику было, чуть больше пяти лет, когда мы переехали к новому месту службы на Урал. Жить было негде, и я с детьми поехала к своей матери в Кемеровскую область, а муж остался жить в лесу, в палатке при сборах призывников запаса, поскольку мест в гостинице не было. Я сильно переживала за мужа. Славик, видя мое состояние, вдруг подошел и с какой-то странной уверенностью сообщил мне, что нам дадут трехкомнатную кварти¬ру — ему об этом было «сказано»...

Я была ошеломлена — не тем, что нам дадут квартиру, а тем, что ему это кто-то сказал. Я спросила сына: давно ли с тобой «разговаривают»? Он ответил, что, сколько себя помнит, всегда с ним разговаривает один и тот же голос.

Однако вскоре нам вдруг действительно дали квартиру. Я сразу повела Славика по врачам. Врачи ничего особенного не обнаружили.

Хотела устроить Славика в детский сад, чтобы пойти на работу, но он постоянно говорил о Боге, и я оставила его дома, тем более, что, когда Славику исполнилось пять с половиной лет, я от него узнала, что он любит Бога больше всех, что слышит женский голос, который ему все рассказывает, что этот голос живой, а наши голоса рядом с ним словно мертвые, что он видит прошлое, настоящее и будущее. 

Школьные годы

Когда Славику исполнилось семь лет, он пошел в школу. Ему, кроме Бога, ничего не надо было и он сразу в школе начал детям рассказывать о Боге.

Первой учительницей у Славика была Ирина Абрамовна, которая жила в нашем подъезде. И вот Славик, сидя на уроке, тихонько ей говорит, что видит маленькую девочку у нее в животе. Та не поверила, но врачи подтвердили ее беременность.

По школе пошли слухи о нем. Любопытные начали расспрашивать его, а он им рассказывал все, о чем они его спрашивали. Разговоры пошли по городку, и я вынуждена была обратиться в церковь гор. Миасса к священнику о. Владимиру Землянову. Отец Владимир со Славиком о чем-то поговорили у иконы Божьей Матери; мне не позволено было слушать. Священник, как и та столетняя бабушка, сказал мне, что мой сын — хороший человек.

Вскоре «зашевелились» местные колдуны. Моего мужа в это время перевели на новое место службы в гор. Щадринск, а старшего сына забрали в армию. Славик сказал, что в Шадринск мы не переедем, папа вернется обратно в Чебаркуль.

А когда мы со Славой остались вдвоем, то он мне поведал, что видит все внутренние органы людей и знает, о чем люди думают, что он видит все заболевания в самом начале и, оказывается, в школе он уже некоторым детям помог. Он сказал, что знает мысли нашего президента, американского президента, да и вообще мысли всех людей знает: где, какие ядерные ракеты стоят и сколько, что секретов для него на земле совершенно нет. Ему в это время было восемь лет. Молва о Славике разошлась очень быстро.

В один из вечеров к нам в квартиру пришла местная чернокнижница со своей родственницей — запугивать нас. Говорила разными голосами, кричала, была очень злая, вспотевшая. Кричала, что Славик плохой, а она святая, что ей это сказала ее книга. Кричала, что Славик не от Бога, потому что от Бога она сама и ей не хочется с ним бороться, так как он ребенок! Недоумевала: «Зачем ребенку дали такую силу?». Говорила, что ничего, мол, не поделаешь, и ей, «бедной», с ним придется бороться, потому что Славик оказался ее врагом. С большим трудом и лишь с помощью пришедшей к нам православной женщины нам удалось их выпроводить.

Приходили и из рериховского общества и «культурно» намекали, чтобы Славик больше не говорил о Боге, на что я им ответила, что уже почти в каждой деревне стоят храмы, и там тоже говорят о Боге. Они со мной согласились, но сказали, что все дело в том, что вашему сыну верят реально, за реальные дела! И им, вроде, тоже не хотелось бы бороться с ребенком! На Славика начались нападки со стороны местных колдунов-экстрасенсов. Славик говорил, что видит, как иногда злые духи, столпившись у окна, запугивают его: «Все равно мы тебя угробим! Все равно ты жить не будешь! Или прекращай делать добрые дела и иди к нам (будешь знаменитым экстрасенсом, будешь жить хорошо, и у тебя все будет), или мы тебя угробим!»

Славик говорил: «А как они, мамочка, сильно меня матерят! Мамочка, как они матерятся!»

Злые духи пугали его на улице. Так, например, однажды вечером мы шли с ним от знакомых. Я обратила внимание на то, что возле одного из домов-пятиэтажек на земле лежит небольшое пушистое и очень черное облако. С удивлением я начала его разглядывать, стараясь, по своей наивности, действовать так, чтобы Славик не заметил его. А когда я подумала, что так в нашей обычной жизни не бывает, это облако, превратившись как бы в дугу, прыгнуло на крышу пятиэтажного дома. Я обрадовалась, что Славик его не увидел, но, когда мы отошли на значительное расстояние от этого места, Славочка меня спрашивает: «Мамочка, ты сильно испугалась?» Я ответила, что просто не поняла сразу, что это такое, а когда догадалась, то не испугалась. Славик сказал: «Молодец, мамочка!».

Славик активно «работал Богу» и очень многие люди нашего военного городка пошли в церковь, начали молиться Богу и повели крестить своих детей. Пока Славик был жив, большого нашествия различного рода экстрасенсов не было, а теперь в городке процветает и нагло действует секта «радостея».

Славик спокойно реагировал на действия экстрасенсов-колдунов. А однажды я поинтересовалась у него: «Славик, у тебя есть враги?» На что он мне ответил: «Да, мамочка! Есть настоящие враги. Это масоны и последователи Мессинга. Потом, через некоторое время привяжется один католик — в общем-то, неплохой священник, который решил, что он безгрешен. Но один грех у него есть».

Однажды мы со Славиком были в одной из церквей на Богослужении. После службы Славик подходит к священнику и спрашивает: «Батюшка, а о чем вы думали во время службы?» Священник на вопрос ничего конкретного не ответил. Тогда Славик еще раз спрашивает его: «О том, как и где корм своим свиньям раздобыть?»

Вот этот Божий дар Славику, видимо, был страшен не только колдунам и рериховцам. Были и другие случаи. Всего не расскажешь...

 

Поездка в Лавру

Как-то раз я спросила Славика: «Что же мне делать с тобой, с твоим даром?» Он ответил, что ему нужно на благословение в монастырь гор. Загорска (так тогда еще называли Сергиев Посад, который после революции большевики переименовали в Загорск, теперь городу все-таки вернули его историческое святое имя). На вопрос: «Почему так далеко?» — получила от сына ответ: «Там больше святости».
Упросила мужа, чтобы он на несколько дней приехал домой, а мы со Славочкой поехали в аэропорт гор. Челябинска. В то время достать у нас билеты на самолет или на поезд было очень трудно. На мои уговоры работники вокзала даже не реагировали, тогда Славик попросил моего разрешения, чтобы за билетом обратился он сам. Сильно удивившись, я ему разрешила. Вскоре ко мне подходит их сотрудник и расспрашивает о Славике. Оказалось, что Славик уже продиагностировал всех находившихся там работников. Они сильно изумлялись по поводу того, что бывают такие люди. Нам выписали два билета.
Путешествие оказалось на удивление благополучным. Даже в самом Сергиевом Посаде, что по тем временам было невероятно, для нас нашлось место в гостинице.
Рано утром мы пошли в Лавру ко Святой Троице. Я увидела большое скопление народа на прием к старцу и растерялась. Встреча со старцем казалась невозможной, даже прибывшие монахини не надеялись быть принятыми.  Я думала уже о том, что приехали мы напрасно и как нам ехать обратно.
Когда, проходя мимо нас священник поравнялся со Славиком,  то Славик ему сказал: «А у меня дары от Бога есть». На что тот ответил: «Сейчас с твоими дарами разберемся!» Я не поверила своим ушам! Неужели примет?
Через некоторое время к нам подошла монахиня, сказав, что она врач и ее послали  поговорить с моим сыном. Мне слушать, позволено не было. Затем она увела Славика к старцу.
Из-за долгого отсутствия сына я начала волноваться, но тут и меня пригласили. Мне пришлось подробно рассказывать о своей жизни и о своих грехах. К такому обороту событий я не была готова. Если до встречи со старцем я считала себя  очень  «хорошей»,   то  после встречи с ним узнала, что это далеко не так.
Обратная дорога была так же легка. В железнодорожной кассе сразу купили билеты на нижние места в вагоне. По прибытии в гор. Миасс мы прямо с поезда дальнего следования пересели на электричку и вскоре благополучно прибыли домой.

Работа Богу и людям

Муж мой уехал снова в Шадринск, а к Славику началось настоящее паломничество страждущих. Славик очень уставал, и мне его было очень жаль, но он умолял меня потерпеть, просил: «Мамочка, пусть они идут». И люди шли даже ночью. Я по глупости и своему невежеству роптала в мыслях, а иногда не выдержав, спрашивала Славика: «Когда же это все кончится?»
Мыла, убирала, следила, чтобы Славик мог отдохнуть. Начиная с семи с половиной лет, Слава уже служил Богу и людям, а я была ему прислугой. Люди обращались к нему со своими проблемами и в школе, и на улице, но и враг рода человеческого не дремал.
Опасаясь за жизнь своего ребенка, я строго потребовала от него после школьных занятий немедленно возвращаться домой, запретив общаться с больными и оказывать, кому бы то ни было лечебную помощь вне дома.
Славик был очень послушным ребенком и строго выполнял все мои  требования.   Я  стала  вести строгий контроль за всеми действиями Славика. Для того, чтобы он был под моим присмотром, я его попросила принимать людей только у нас в квартире.
Когда все стало происходить у меня на глазах, страх мой за него усилился. Да и искушения пошли различные. Всего не расскажешь, хотя один случай, подтолкнувший нас исполнить Славочкину просьбу об очередной поездке  хочется рассказать.
Однажды в разгар лета, как только прошел дождь, мальчишки вышли на улицу, и расселись возле подъезда на скамейках слушать Славика. На небе после дождя появилась радуга, а затем мальчики увидели яркое свечение от плеч и вокруг головы Славика,  которое продолжалось в течение примерно 40 минут и через которое они бросали камешки, а потом у себя дома рассказывали своим родителям об этом. Их родители потом рассказали об этом мне.

Вторая поездка в Лавру, болезнь Славика и кончина

Как Слава и говорил, муж снова вернулся служить в Чебаркуль. Пришел из армии наш старший сын. Славик просил опять о поездке в Лавру за благословением.
В этот раз мы поехали уже вместе с нашим папой. Священник как будто ждал нас. Не было никого: ни монахов, ни паломников.  Сидел на табуретке под навесом.  Славик сразу подошел к нему и встал перед ним на колени. Мы с мужем остались в стороне, т. к. я знала, что когда старец с кем-то беседует, подходить нельзя. Они поговорили и подошли к нам. Нам предложили  переехать жить в Сергиев Посад, обещая оказать материальную  помощь.
 Мы пустились в обратный путь. Хочу отметить, что путь наш был чудесным образом управляем Господом.
На обратном пути в поезде мы с мужем обсуждали вопрос, как ему уйти из армии, чтобы, ради сына, переехать в Сергиев Посад и жить возле Лавры. В то время уйти из армии было очень сложно. 
Когда же отец вышел из купе, Славочка мне сказал: «Мамочка, не думайте ни о чем. Вы не переедете». Я в недоумении спросила: «Почему, Славочка? Ради тебя мы гото¬вы на все, даже бросить папину службу в армии и жить у монастырских стен». Славик на это мне ответил: «Нынешней осенью, когда я пойду в школу, где-то в 20-х числах сентября мне станет плохо. Я заболею и умру...»
Это он сказал в июле, а в марте его не стало. В тот период Славик продолжал ходить в школу с несколькими короткими перерывами, когда ему приходилось по нескольку дней находиться в больнице. Он только последние две недели перед своей кончиной не посещал школу.
Вот и все Славочкино житие... Ему не хватило пяти дней до 11 лет.
Славик говорил: «Бог сократил мой век потому, что люди очень уж быстро предают Бога, и поэтому я не успею вырасти, а так бы был вначале врачом, а потом — монахом». И еще он сказал, что некоторые люди сильно разозлятся на его пророчества, когда они начнут сбываться, и назовут его злым колдуном.


Случаи из жизни

При жизни Славочки возле нашего дома росла двуствольная березка, и всегда пел соловей. После Славочкина ухода к Господу одна половина березки погибла (так до сих пор и стоит в таком виде) и сразу же улетел соловей; больше он ни разу не прилетал.
Славик любил все и всех. Он принимал и оказывал помощь и мусульманам, и католикам, да и вообще всем, кто приходил. Животным и птицам тоже помогал. Без причины не срывал ни цветочка, ни листочка. Старался не ходить по траве, чтобы ее не помять.
Однажды моя знакомая принесла пышный гладиолус. Славик подбежал, посмотрел и быстро убежал прочь от цветка. Я потом его спросила, почему он так поступил? Он ответил, что цветок ему пожаловался, что он бы еще пожил, если бы его не срезали.
Однажды был курьезный случай. Стояла прекрасная погода, и мы с ним вышли погулять. Было много народа на улице. В «кулинарии» мы купили со Славочкой булочек, а когда вышли, вдруг откуда-то прилетели голуби, сели, окружив его плотным кругом так, что он не мог ступить шагу. Люди от удивления останавливались и, улыбаясь, смотрели на этот «круг почета». Славик стоял сконфуженный. Пришлось мне «попросить» голубей, чтобы они оставили его в покое. Они расступились, но еще какое-то время сопровождали его, топая за ним. Хотя булочки были у меня, голуби на них не обращали внимания.
Вообще при жизни Славика постоянно мелкие пташки заглядывали к нему в окно. А когда несколько дней он лежал в больнице гор. Челябинска, то возле его окон была настоящая битва между воронами и мелкими пташками. Люди от удивления высовывались из окон своих палат, потому, что стоял сильный шум.
А вот когда его привозили первый раз в больницу гор. Чебаркуля, то следом за ним в больничный корпус залетела одна из синичек. Залетев на второй этаж, она не знала, куда ей деваться. Славик в это время зашел в кабинет врача. Пока он был у врача, санитары пытались открыть окно, чтобы выпустить синичку, но она так ударилась о стекло, что упала на подоконник. Все с сожалением подумали, что она умерла. Но тут вышел Славочка, подошел к подоконнику, взял ее в руки, немного подержал и выпустил на волю. Моего мужа это так поразило, что этот случай он никак не может забыть и всегда при воспоминании об этом сильно расстраивается.
Высшие командиры, наслышанные о Славике, просили моего мужа о встрече со Славиком. Иногда мой муж брал Славика с собой на полигон,  где Славик беседовал с нашими военными. Он любил на-шу армию и печалился о том, что вместо армии создадут бригады быстрого реагирования. Он так и назвал их: «бригады быстрого реа-гирования», которые перед приходом мирового правителя будут любое,  даже малейшее проявление человеческого  недовольства  «гасить» своим быстрым появлением. Очень много будет подслушивающих устройств. Даже на улице люди будут бояться разговаривать. Времена будут хуже, чем при Сталине.
Люди почти все будут заниматься спиритизмом, будут жить по подсказке и под руководством бесов, потому что будут явно слышать бесов и разговаривать с ними, считая их за высший разум. Обыкновенных, нормальных людей останется очень мало. Вначале люди, руководимые бесами, будут смеяться над обыкновенными людьми, считая их безграмотными, отсталыми и не нужными на земле, а со временем, когда поймут, что попались в сети лукавого, начнут так сильно злиться, что готовы будут своими руками разорвать тех, кто уцелел. Уцелевшие вынуждены будут прятаться.
Славик сказал, что ядерная война ничто по сравнению с надвигающейся катастрофой, что на Луне очень много бесов (так называемых инопланетян). Только они сейчас могут показывать фокусы на Луне, и на небе и, как бы на Солнце. «И поэтому, — сказал он, — любопытствовать тебе, мамочка, нельзя, что бы интересного там не происходило».
Воспоминания я пишу потому, что вижу, как экстрасенсы перебираются в Церковь, как все меньше простых людей посещают ее, а Славик сказал, что человек без исповедания грехов и без причастия не выживет и не спасется. Без этого все начнут глупеть. Славик сказал, что в те храмы, где Богослужения будут совершаться по-старому, нужно обязательно ходить даже тогда, когда в других храмах изменят Символ Веры, — ходить ради исповеди и причастия, и добавил, что не все батюшки Бога предадут. А в храмы тогда почти никто ходить не будет.
Хочу сказать еще о том, что Славик до последнего вздоха проповедовал Пресвятую Троицу. Умолял людей ходить в храм, по возможности поститься и как можно больше молиться. Когда люди выполняли это, он очень радовался за них, поздравлял их с Причастием, хвалил их, молился за них. Последнее время молился целыми днями и за каждую мелочь всех благодарил и всем кланялся, особенно почему-то мне.
Вспоминается один случай. Однажды Славочка стоял на молитве возле иконы Господа нашего Иисуса Христа. Свеча горела ярким пламенем и вдруг погасла без всякой причины. Славик почему-то так сильно расстроился. Вместо того, чтобы просто зажечь свечу, он начал слезно просить Господа, чтобы свеча загорелась. После некоторого времени свеча воспламенилась сама, чему я сильно удивилась.
Славик сказал, что в доме нельзя держать собак, что собаки должны жить во дворе. Нельзя собирать маски, черепа, фантастические книги и т. д., потому что в них поселяются злые духи. И наоборот — ликов Святых злые духи не выдерживают. Не любят они и горящие свечи, запах ладана; а особенно Воскресную молитву, от которой они начинают метаться и исчезают.
Славик сказал, что храмы будут пустовать и в них неофициально разрешат открыть небольшие мастерские (в основном столярное ремесло). Когда будет голод, жестокий голод, женщины от голода повезут свои сокровища, в том числе и старинные иконы, в комиссионные магазины гор. Челябинска — там дороже будут оценивать. Создадут магазины, которые будут торговать только иконами, а голодные продавцы будут со страхом работать в этих иконных магазинах, потому, что Господь будет эти магазины сжигать огнем.
Славик говорил, что вода с поверхности земли начнет уходить, а деревья и вся растительность — гибнуть. Только по милости Божьей те, кто не запечатаются печатью антихриста, будут иметь возможность вырастить что-то из овощей на огороде.
Матери одного мальчика Славик посоветовал не мучить впустую своего сына учебой на пианино, объяснив, что ему это не пригодится, что людям будет не до музыки. Не нужны будут ни музыканты, ни артисты, ни спортсмены. Нужны будут те забытые древние знания, по которым человек мог опреде¬лить, где копать, чтобы найти воду, и как выжить. Вода будет уходить, а оставшаяся будет портиться.
В космос летать нельзя, потому, что из космоса, когда ракета летит на землю, несет за собой невидимые кристаллы, которые задерживаются в одном из слоев атмосферы, причем они имеют способность делиться. При определенных условиях, созданных человеком, они в конечном итоге упадут на землю и все, что попадет под них — раздавят. Если попадет под этот кристаллопад человек, то получится на вид как бы куча льда, смешанная с кровью. Таять такой лед не будет.
Еще он сказал, что как береста горит и сворачивается, так сгорит один слой неба. Небо после этого приобретет другой вид. Когда Славику было открыто истинное состояние нашего земного неба, он целый день плакал и сказал: «Мамочка, небо вовсе не синее, а такое, как у Саддама Хусейна, когда у него нефть горела.
Расскажу о некоторых чудесах, происходивших перед кончиной и после кончины Славика. Если ему, маленькому, согласно записи в медицинской карточке не делали прививок, то, когда мы с ним лежали в больнице гор. Челябинска, он сам не разрешил вливать ему чужую кровь. Но когда врач настояла на этом и ему попытались влить кровь, то не смогли этого сделать. Кровь сама не поступала, и они вынуждены были убрать капельницу. Славик сказал, что с чужой кровью в человека входят чужие грехи, а кровь все равно не приживается, т. к. она мертвая.
Славик носил свой большой крестильный крест, а в детском отделении гематологии гор. Челябинска помощником зав. отделением была экстрасенс. Она ругалась: «Повесил крест на все пузо! Убери его!». Она пыталась взять пункцию костного мозга у Славика в области груди, и тоже не смогла этого сде¬лать. Невидимая сила выбила из ее рук эту иглу. Пункцию взяли, но другие.
Диагноз Славику так и не определили. Когда я его спросила: «Славочка, у тебя рак?» Он ответил: «Хуже, мамочка. Есть рак — он, а есть рак — она. Так вот у меня — она». В хирургическом отделении после всех проверок предположили, что видимо, была лимфо-саркома. Но его никто не лечил, и болезнь была в таком запущенном виде, что невозможно было определить, от чего он умер.
Однажды Славика пригласила к себе в кабинет врач (не помню уже, какой кафедрой она заведовал… Продолжение »